Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Столкновение Польши, Литвы и России у стен Пскова в 1581-1582 гг. остается живым политическим событием уже более четырех столетий. Часть четвертая. Битва под Псковом
Продолжение. Начало см. в № 47 (468) от 9-15 декабря 2009 г., № 48 (469) от 16-22 декабря 2009 г., № 49 (470) от 23-29 декабря 2009 г.
«Людей во Пскове нет и наряд вывезен и здадут тебе Псков тотчас»
 |
| Карл Брюллов. Осада Пскова. |
Иван Грозный реагировал на поражения обычным образом: обвинял приближенных в измене и щедро жертвовал на украшение храмов, в надежде заслужить милость Господа. [ 1 ] Одновременно ему приходилось искать пути к прекращению войны, хотя бы и ценой уступок. Иван приказал своим дипломатам не обращать внимания на любые оскорбления со стороны польских сановников, терпеть брань и даже побои – только бы заключить мир. Однако Стефан Баторий прекрасно понимал, в какой тупик загнал «московита», а потому все время выдвигал новые требования.
Неудачи русского царя в сочетании с жестокостями и казнями породили у некоторых его приближенных растерянность, граничившую с паникой. В мае 1581 г. к Баторию бежал государев стольник Давыд Бельский, племянник самого Малюты Скуратова, некогда руководившего опричным войском. «Перемечтик» предложив королю свои услуги, убеждал его ударить на Псков: «Людей во Пскове нет и наряд (артиллерия – Авт.) вывезен и здадут тебе Псков тотчас». [ 2 ]
Советы Бельского, конечно, не могли стать определяющими для такого опытного полководца, как Баторий. «Псковский вариант» кампании он выбрал далеко не сразу, после долгих размышлений. Король активно запрашивал мнения своих военачальников, некоторые из которых также предлагали идти на Псков, некоторые – предлагали иные направления главного удара. По всей видимости, велась также разведка, сбор информации. Во всяком случае, в тот период, когда войско Батория двинулось к Пскову, у короля имелся план Пскова и его пригородов, о чем подробно пишет А. Н. Кирпичников. [ 3 ]
«Польские пехотинцы более походили на шутов, нежели на рыцарей…»
Осада Пскова 1581 г. нашла отражение в значительном количестве источников и обширной научной литературе. Среди первых есть свидетельства и русских авторов, и представителей из лагеря противника. Ярким памятником отечественной литературы является, например, «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков», которая была составлена в 1580-е годы очевидцем событий, иконописцем Василием.
Из произведений, написанных представителями враждебного лагеря, особую известность получили письма королевского секретаря ксендза С. Пиотровского к его покровителю А. Опалинскому, которые чаще именуются «дневником Пиотровского» и цитируются уже несколькими поколениями исследователей.
Не менее интересны «Записки о Московской войне» польского историка Рейнгольда Гейденштейна. Их автор работал буквально «по горячим следам» и, наверняка, пользовался документами, впоследствии утраченными. Говорится об осаде Пскова также в русских хрониках и летописях, в письмах и донесениях польских и литовских военачальников, в дипломатической переписке.
Казалось бы, история обороны Пскова хорошо изучена и известна в деталях. Однако это не совсем так. Прежде всего, стоит отметить, что многие иностранные источники до сей поры используются учеными и любителями истории в старых, архаичных и неточных переводах . Другой важной задачей представляется выявление некоторых особенностей армии Батория, повлиявших на его планы и действия под Псковом. К сожалению, многие отечественные авторы научных и, особенно, научно-популярных работ пишут о неприятеле крайне бегло, ограничиваясь самыми поверхностными характеристиками.
Военные действия 1579-1580 гг. выявили чрезвычайно существенный порок королевских войск: нехватку хорошо обученной пехоты. Польско-литовская знать предпочитала службу в коннице, о пешем же воинстве один из современников писал с откровенной насмешкой: «Польские пехотинцы более походили на шутов, нежели на рыцарей. Их одевали в клетчатое платье, сшитое из кусков сукна разных цветов… Оружием пехотинца были: меч и алебарда, очень редко ружьё… Пехотинцы не знали, как делались шанцы или туры (укрепления из корзин, наполненных землей – Авт.)». [ 4 ]
Однако для успешной осады и захвата крепостей пехота была просто необходима, причем именно пехота, умеющая стрелять из ружей и сооружать «шанцы» (окопы). Набранные Баторием крестьяне нуждались в долгом обучении. Поэтому единственным выходом являлось использование пехотинцев-наемников, в целом очень популярных в то время среди европейских полководцев.
Наемники, несомненно, обладали профессионализмом и своеобразной корпоративной этикой. Это были умелые, стойкие и храбрые воины, но их услуги стоили дорого. Любая задержка жалования приводила к тому, что наемники начинали воевать вяло, плохо выполняли приказы, а затем могли и вовсе взбунтоваться. Кроме того, стремясь «заработать» на войне как можно больше, они жестоко грабили население на захваченных территориях, а иногда и во владениях своего «работодателя».
Расходовать государственные средства произвольно, без согласия Сейма, С. Баторий не мог. Однако в Речи Посполитой многие аристократы относились к наемникам с большим подозрением, опасалась, что король может использовать их для усиления личной власти. К тому же многие влиятельные магнаты вообще выступали за скорейшее окончание войны или противоречили монарху по причинам личного свойства. Ассигнования на вербовку наемников Баторию приходилось буквально выжимать из несговорчивых сенаторов и депутатов Сейма. Приходилось также прибегать к займам и тратить личные средства. [ 5 ]
Любопытно, кстати, что перед походом на Псков непосредственно наймом воинов, в основном немцев, воевавших ранее в Нидерландах, занимался уроженец Ливонии Георг Фаренсбек (или Фаренсбах), сам типичный наемник, служивший многим государям, включая Ивана Грозного.
Помимо наемной пехоты, С. Баторий позаботился также об усилении кавалерии, причем здесь ему удалось добиться несомненных успехов. Еще в мае 1576 г. он издал указ («универсал»), по которому создавались отряды, полностью составленные из закованных в доспехи кавалеристов-«гусар». [ 6 ] Все они получали более или менее стандартизированный набор вооружения, который Р. Гейденштейн описывает следующим образом: «Всадники, покрытые железными панцирями и шеломами, кроме копья все были вооружены саблею, дротиком и двумя пищалями, прилаженными к седлам». [ 7 ] В бою «гусария» наносила противнику мощные таранные удары, атакуя его большим аллюром, в довольно плотном строю.
С выделением «тяжелой кавалерии» С. Баторий упорядочил службу легкой конницы, в состав которой впервые был включен самостоятельный полк запорожских казаков. Одновременно велся активный наем немецких рейтаров, являвшихся, так сказать, кавалерией «третьего типа», «стреляющей конницей». Главным оружием рейтаров были пистолеты. Применяя довольно сложные построения, они поражали противника плотным огнем, успешно справляясь и с пехотой, и с тяжелой, «латной» кавалерией.
Разумеется, готовясь к походу, С. Баторий также снабдил армию артиллерией. Однако крупных осадных орудий он собрал немного, всего около 20 стволов. Надо также иметь в виду, что перевозка больших и тяжелых пушек сама по себе была делом непростым.
У историков нет единого мнения, насчет того, сколько всего войск смог собрать С. Баторий для третьего похода на Русь. Автор русской средневековой «Повести» называл цифру в 100 тыс. воинов, которую безоговорочно принимали С. М. Соловьев, Н. Ф. Окулич-Казарин и др. авторы конца XIX-начала XX вв. [ 8 ]
Надо, однако, иметь в виду, что средневековые летописцы очень любили преувеличивать численность неприятельских войск. Многие современные авторы называют более скромные цифры, определяют численность армии Батория в 47-50 тыс. чел., что в любом случае было очень значительно. [ 9 ]
«Русский солдат, по общему мнению, лучше защищается в крепости или в городе, нежели сражается в открытом поле»
Относительно численности защитников Пскова историки также не имеют единого мнения. В. В. Каргалов считал, например, что к истине близки данные приведенные королевским секретарем С. Пиотровским: 19,5 тыс. воинов, но одновременно допускал, что гарнизон был меньше (14-15 тыс.). [ 10 ] А. Н. Кирпичников пишет о 16,5 тыс. защитников, среди которых, однако, 12 тыс. составляли вооруженные горожане. [ 11 ] Сходную цифру называет С. В. Волков. [ 12 ]
Стоит, однако, учесть, что в осажденном городе практически всякий житель становился участником боевых действий. Автор древнерусской «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков», описывая действия воевод, вполне определенно указывает на привлечении к обороне рядовых горожан: «Также государевы бояре и воеводы всю Окольную стену в Пскове разделили между собой и указали, какому воеводе, в каком месте быть. Каждый у себя распределил согласно чину и поставил на места детей боярских, голов стрелецких и стрельцов, затем всех псковских посадских людей и нарвских стрельцов и всех остальных псковичей. По всей стене расставили воинов и простой народ, приготовили пушки, пищали и ручницы и всякие укрепления против государева врага». [ 13 ]
Конечно, «посадские люди» не были профессиональными воинами, но их стойкость вызывала у иностранных авторов самые хвалебные отзывы. Во всяком случае, трудно сомневаться, что участие населения в обороне такого крупного города, как Псков, сводило численное преимущество осаждавших практически на нет.
С другой стороны, на протяжении Ливонской войны польско-литовские силы неоднократно одерживали победы над царскими полками в полевых сражениях.
Среди значительной части иностранцев сложилось устойчивое представление, что, храбро обороняя крепости, русские воины слабы в открытом столкновении с европейской пехотой и кавалерией. Англичанин Дж. Флетчэр, например, писал: «Русский солдат, по общему мнению (выделено мной – Авт.), лучше защищается в крепости или в городе, нежели сражается в открытом поле». [ 14 ]
Учитывая все сказанное, следует признать: наилучшим вариантом событий для Батория было бы генеральное полевое сражение, в котором он мог использовать свою превосходную кавалерию и вышколенную наемную пехоту. Победа (весьма вероятная) облегчила бы потом и взятие городов.
«Денег в этом году у нас мало, и весьма медленно собирают их»
 |
| Ян Матейко. Стефан Баторий под Псковом. |
Замысел короля, надо признать, был остроумен. Смолчав, Иван Грозный ронял авторитет, а поддавшись на провокацию, скорее всего, проиграл бы генеральное сражение. Иван IV предпочел от «личной встречи» уклониться. Зато его воеводы нанесли упреждающий удар, разорив окрестности Шклова, Могилева, Орши. Это нападение несколько замедлило продвижение сил Батория и заставило его направить к восточным границам Литвы сильный отряд троцкого воеводы Миколая Христофора Радзивилла. Тем не менее, остановить баториево нашествие не удалось.
21 июля 1581 г. королевская армия выступила из Полоцка в направлении Заволочья. С. Пиотровский описывает переход, как очень трудный, подобно многим другим иностранцам, жалуется на «темные леса» «отвратительные дороги». Однако были у королевского секретаря и другие, гораздо более серьезные причины для тревоги: «Денег в этом году у нас мало, и весьма медленно собирают их; жолнерам (солдатам – Авт.) обещали произвести уплату в Заволочье, для чего везут за ними 200 тысяч золотых, но что это значит для такого войска? Нужно бы вдвое столько заплатить за прежнюю службу». [ 16 ]
С. Баторий с основными силами прибыл в Заволочье 26 июля. Постепенно сюда подтягивались новые отряды воинов из Польши и Литвы, наемники, обозы с продовольствием и боеприпасами. 10 августа войску были объявлены «артикулы», т. е. правила, по которым надлежало жить, пока ведутся боевые действия.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что С. Баторий явно стремился установить среди воинов строгую дисциплину. Среди прочего, под страхом смертной казни запрещалось грабить и убивать местных жителей, «причинять им какое-либо насилие, а также брать в тюрьму или неволю». Строжайше воспрещались также ссоры и раздоры. Воина, ранившего товарища по оружию, ожидала смертная казнь, а тому, кто просто необоснованно схватился за оружие, полагалось отсекать руку.
Эти и многие другие жестокие меры были не случайны. Под знаменами Батория, кроме поляков и литовцев, собрались наемники самых разных национальностей: венгры, татары, немцы из различных государств Германии, богемцы, шотландцы, французы и даже итальянцы. Между отдельными национальными формированиями существовала давняя неприязнь. Удержать разноплеменное войско в повиновении можно было только с помощью угрозы жестоких наказаний и перспективы щедрых наград.
Гетманом, т. е. главным военачальником, король назначил канцлера Яна Замойского, талантливого администратора, человека очень дальновидного, образованного и настойчивого. Однако многие военачальники решением короля остались недовольны, так как предыдущая карьера гетмана была невоенной. Вообще, в походе принял участие целый ряд видных польских и литовских аристократов, сыгравших видную роль и в Ливонской войне, и в последующих событиях. Среди них был, например, Юрий Мнишек, отец знаменитой Марины Мнишек – в будущем жены самозванца Лжедмитрия I и русской царицы. Он привел свой собственный отряд в 200 кавалеристов.
«Наши наездники подъезжали под самые стены крепости, выманивая русских…»
18 августа войска Батория осадили Остров, и после двухдневной осады крепость сдалась. Как рассказывает С. Пиотровский, решающим фактором успеха стала артиллерия осаждающих, которая пробила в крепостных стенах большие бреши. [ 17 ]
В Пскове в то время шла интенсивная подготовка к обороне города. Среди прочего, были значительно усилены его укрепления. Надо заметить, что сам город и защищавшая его крепость своими масштабами поражали воображение современников, в том числе – иностранцев. Широкую известность получила фраза Пиотровского, который сравнивал Псков с Парижем. [ 18 ]
Не менее уважительно отозвался о Пскове, другой иноземец, Д. Герман, писавший, что протяженность псковских крепостных стен превышает таковую в Гданьске. [ 19 ] Однако этот автор сделал еще одно, менее лестное для крепости, замечание: «Самый знатнейший город (Кремль – Авт.) имеет укрепления с фланговыми и фронтальными боями, а также бастеи. Другие же (части крепости – Авт.) окружены только плохими каменными круговыми стенами…». [ 20 ]
Д. Герман назвал псковские стены «плохими» не случайно. Дело в том, что в описываемое время, в силу развития артиллерии, на смену традиционным каменным крепостям приходили земляные укрепления, только снаружи выложенные камнем (в т. ч. упомянутые «бастеи»), которые значительно лучше сопротивлялись удару пушечного ядра.
Разумеется, псковские воеводы об этом знали. Поэтому, готовясь к осаде, они приняли меры по усовершенствованию крепости. Каменные стены были дополнены дерево-земляными и каменно-земляными укреплениями. По описаниям С. Пиотровского и Р. Гейденштейна, среди них были «тарасы» т. е. двойные деревянные стены, заполненные землей, «раскаты» (платформы для установки артиллерии), дополнительные башни, покрытые дерном. [ 21 ] Как сообщает Д. Герман, защитники города также разобрали деревянные кровли стен и башен, чтобы избежать пожаров. Эта предосторожность, не упоминаемая другими авторами, представляется отнюдь не лишней, учитывая пристрастие С. Батория к раскаленным металлическим ядрам.
Псков располагал также многочисленной артиллерией, в т. ч. крупными орудиями, достаточным количеством боеприпасов и пороха. Интересно, что для наблюдения за «нарядом» в город был направлен специалист – дьяк Пушечного приказа Терентий (Терех) Лихачев, который ранее неоднократно участвовал в военных походах и, видимо, хорошо разбирался в артиллерийском деле. [ 22 ]
Старшим среди руководителей обороны формально считался князь Василий Скопин-Шуйский, но реальная власть сосредоточилась в руках его более молодого родственника Ивана Петровича Шуйского. В числе воевод находились также Н. Очин-Плещеев, В. Лобанов-Ростовский, В. Бахтеяров-Ростовский, а также князь Андрей Хворостинин – в прошлом опричник и участник многих военных кампаний.
В число защитников вошли также казаки под началом Николая Черкасского. Р. Гейденштейн пишет, что атаман родился в «королевской области» и это, видимо, соответствует истине: черкасами на Руси называли украинцев. Интересно также другое сообщение польского историка. По его словам казаки хотели действовать вне Пскова, вести борьбу в тылу противника, но Шуйский пригласил Черкасского на обед и задержал в городе. [ 23 ] Кстати, кроме казаков, в Пскове имелись также татарские отряды.
Авангард армии С. Батория вышел к Пскову, с юга, 18 августа 1581 г., т. е. в то время, когда еще только началась осада Острова. Как сообщает русский летописец, об их приближении псковских воевод известили «государевы дети боярские» (особый разряд служилых людей), специально оставленные «в засаде» на р. Черехе. Воеводы сразу же приказали поджечь расположенные за р. Великой посады, дабы постройки не послужили защитой неприятелю. [ 24 ]
Основные силы королевской армии приблизились к Пскову 24 августа. Здесь произошел один чрезвычайно интересный эпизод, значение которого, как представляется, историками еще недооценено [ 25 ].
Как рассказывает С. Пиотровский, один из польских военачальников, воевода Брацлава Ян Збаражский, придумал довольно хитрый план. Он расположил отряд венгерских пехотинцев в засаде, а сам, с кавалерией, попытался выманить русских воинов из крепости, чтобы «навести на скрытых в засаде и таким образом захватить или побить, сколько удастся». [ 26 ] По мнению польского хрониста, «из города выехала толпа татар», но все дело испортили венгры, выскочившие из засады слишком рано. «Со стен, - повествует Пиотровский, - открыли частый огонь, под защиту которого и стали татары, не подвигаясь далее». [ 27 ]
На следующий день сложилась сходная ситуация, но в более крупных масштабах. «Наши наездники, - пишет Пиотровский, - подъезжали под самые стены крепости, выманивая русских, но те не хотели выходить из-под выстрелов. Стояло их у самой стены несколько сотен конных и пеших; когда их теснили, они отступали к стенам и старались отстреливаться из ручниц и самопалов; а когда наши отступали, они гнались за ними, но всегда так, что оставались под защитой крепостных орудий». [ 28 ]
Таким образом, налицо было стремление польских военачальников спровоцировать русских на крупный полевой бой и четкое понимание воевод: поддаваться на провокацию нельзя. К тому же обращает на себя внимание четкое взаимодействие воинов, ведущих огонь со стен, и участников вылазки, что требовало очень умелого руководства.
«Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты…»
Очень скоро С. Баторию и его приближенным стало ясно, что неизбежна осада большой и хорошо защищенной крепости, в которой имеются крупные дальнобойные пушки. Русский летописец весьма выразительно передает упреки, с которыми король якобы обрушился на приближенных: «Кто наставники мои, которые вели меня на Псков и говорили, что в Пскове нет больших орудий, что князь великий все орудия велел вывезти из Пскова? И что я вижу и слышу? Что у меня и с собою, и в Литве нет ни одной такой пищали, которая бы так далеко стреляла!». [ 29 ]
Конечно, столь точный текст королевской речи является авторским вымыслом: псковский «изограф» Василий не мог знать, что и как говорил Баторий своим приближенным. Но общий смысл происходившего уловлен очень верно. С. Пиотровский писал о псковской артиллерии с большим уважением: «Пушки у них отличные и в достаточном количестве: стреляют ядрами в сорок полновесных фунтов (больше 16 кг. – Авт.), величиной с голову: достанется нашим батареям и насыпям» [ 30 ].
О некоторой растерянности Батория пишет Р. Гейденштейн, а также протестантский пастор П. Одерборн, которого трудно заподозрить в симпатиях к русским. «Король, - говорится в памфлете Одерборна, вышедшем уже после окончания осады, - увидел своими глазами огромный город, населенный большим количеством горожан, дворян и сельских людей (собравшихся) из окрестностей и немалый гарнизон. Этот город был защищен подходящим расположением на местности… Кроме того, он достаточно укреплен стенами, бастионами (ошибка автора, точнее «бастеями» - Авт.), каменными башнями. Так что королю открылась не та возможность (взятия города – Авт.), которую он представлял себе по распространенным слухам». [ 31 ]
В сложившейся ситуации С. Баторий предпринял единственно верное решение: попытаться захватить крепость с помощью непосредственного штурма. Для долгой осады, массированной бомбардировки города у короля просто не было средств. Поэтому представлялось наиболее желательным навязать защитникам Пскова ближний бой на улицах города, коль скоро они не желают выходить «в поле».
Однако для штурма надо было пробить брешь в псковских укреплениях. В качестве основного участка атаки король избрал, как известно, участок на южной стене Окольного города между Покровской и Свинорской башнями.
Советский историк В. В. Каргалов, комментируя это решение, писал: «Король Стефан Баторий допустил крупную тактическую ошибку, планируя штурм хорошо укрепленного города на одном узком участке – чуть больше версты». В качестве верной альтернативы приводились действия Ивана Грозного под Казанью, сочетавшего атаку на главном направлении с приступами «со всех сторон». [ 32 ]
Однако у Ивана Грозного под Казанью было собрано гораздо больше войск, чем у Батория под Псковом. Действовать одновременно на нескольких направлениях король просто не мог, что признает, кстати, и Каргалов. Из всех же возможных участков приложения силы южный был выбран очень грамотно. Местность перед крепостью здесь была хорошо проходимая, удобная для размещения пушек и строительства сооружений для их защиты.
«Если кого-нибудь из защитников разрывает при взрыве на части, его место занимает другой…»
1 сентября королевские воины начали рыть пять траншей по направлению к городским стенам. Автор русской «Повести» описывает их работу с некоей смесью презрения и удивления: «Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна, предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них». [ 33 ]
Псковская артиллерия, однако, постоянно вела по вражеским саперам огонь, воины совершали вылазки. Бой не затихал даже с окончанием дня. 4 сентября С. Пиотровский сделал в своем дневнике запись, которая в переводе О. Милевского звучит следующим образом: «Ночью русские употребляют удивительные хитрости против наших рабочих: не довольствуясь безостановочной пальбой, они бросают в окопы факелы и каленые ядра, так что не только причиняют вред нашим, но и освещают местность около стен и тем заставляют наших работать под навесами – иначе все видно». [ 34 ]
Здесь как раз наглядно виден пример неверного перевода. «Калеными» называли раскаленные металлические ядра, предназначенные для поджога деревянных построек, но никак не для освещения местности. Как видно из польского текста, Пиотровский использует понятие «огненные ядра», т. е. ядра, покрытые специальным зажигательным составом, которые, действительно, горели ярко. Впрочем, одним ядрами дело не ограничивалось, русские воины, как пишет тот же Пиотровский, построили и подожгли специальную деревянную башню, благодаря чему все «шанцы (окопы – Авт.), освещенные этим огнем, были ясно видны, как днем». [ 35 ]
Мешая осадным работам противника, защитники города одновременно возводили на опасном участке дополнительные укрепления, передвигали, ища оптимальную позицию, пушки. В ночь на 6 сентября осаждавшие установили на позициях имеющиеся у них пушки, распределенные по трем батареям.
Интересно, что псковичи хорошо знали, кто распоряжается вражеским «нарядом». Автор «Повести» пишет: «Литовского короля гетман, поставленный во главе орудий, староста чечерский пан Юрий Зиновьев Угровецкий, приехав к королю, возвестил ему: «Государь король Стефан, уже все готово для взятия города: и орудия приготовлены и поставлены на удобные для стрельбы по городу места». Король, услышав это, обрадовался и повелел пану Юрию Угровецкому бить по городу из орудий и сделать в стене, и не в одном месте, большие проломы для взятия града Пскова». [ 36 ] Фамилия немного искажена, но указана верно. Руководство одной из батарей было поручено опытному военачальнику Ежи Уроховецкому, двумя другими командовали венгры, любимец короля Янош Борнемисса и Карл Истфан.
7 сентября начался мощный обстрел крепости. Псковская артиллерия отвечала противнику метким огнем. «Из города стреляют тоже недурно», - замечал в связи с этим Пиотровский. [ 37 ] Тем не менее, осаждавшие смогли пробить в стенах большую брешь, известную как «Баториев пролом».
На следующий день состоялся штурм, многократно описанный в научной, научно-популярной и художественной литературе. Ценой больших усилий, потеряв и затем уничтожив Покровскую и Свинорскую башни, гарнизон и жители города отразили вражескую атаку.
Находившийся в королевском лагере, посол римского папы, иезуит А. Поссевино, пораженный мужеством простых посадских людей и, особенно, псковских женщин, впоследствии писал о русских горожанах в целом: «Даже женщины часто выполняют обязанности солдат: приносят камни или скатывают бревна, заранее приготовленные для этого. Этим они приносят большую пользу своим, а врагам наносят большой урон. Если кого-нибудь из защитников при натиске врагов разрывает при взрыве на части, его место занимает другой, второго – третий. В конце концов никто не щадит, ни сил, ни жизни». [ 38 ]
Об участии женщин в бою пишет и русский летописец: «Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них…, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвою бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою». [ 39 ] Впрочем, здесь же хронист без излишней сентиментальности сообщает, что псковитянки добивали отставших от своих при отступлении вражеских воинов.
«Если не будет заключен мир, то ни под каким видом они не согласны будут долее оставаться под Псковом»
Провал штурма, конечно, не означал окончания осады, скорее, наоборот, она еще только начиналась.
Войска Стефана Батория оставались под городом до начала февраля 1582 г. Предпринимались попытки взорвать городские стены, с помощью подкопа, производились новые штурмы, хотя и меньшие по масштабам, велись обстрелы. Однако можно сказать, что, не сумев взять город в начале сентября, король уже проиграл всю осаду, все сражение. К длительному «облежанию» города его войско было просто не готово.
Солдатам не хватало продовольствия и боеприпасов. С наступлением же холодов стал остро ощущаться недостаток теплой одежды и удобных помещений. Кроме того, как и предвидел Пиотровский, недоставало денег, что крайне раздражало наемников, шедших в бой все более неохотно. В стане осаждавших постоянно происходили стычки и ссоры, никакие наказания не могли удержать солдат от мародерства и дезертирства. Между тем, защитники Пскова даже получили подкрепление: в город прорвался крупный отряд стрельцов.
Своевольные вельможи все активнее настаивали на праве, самим решать свою судьбу. Р. Гейденштейн писал о завершающем этапе осады: «Литовцы же, устроивши частным образом между собою совет… Они назначили срок королю и говорили, что если в продолжение его не будет заключен мир, то ни под каким видом они не согласны будут долее оставаться (под Псковом - Авт.)». [ 40 ]
С. Баторию пришлось задуматься о прекращении военных действий. Иван IV также стремился к миру, тем более, что его положение оставалось очень трудным. Польский военачальник Филон Кмита совершил новый, опустошительный набег на русские земли. Успешно действовали шведы, захватывавшие русские крепости в Прибалтике. В итоге начались переговоры, завершившиеся Ям-Запольским перемирием, по условиям которого Россия пошла на значительные территориальные уступки.
Оборона Пскова 1581-1582 гг. показала не только стойкость русских воинов и горожан, но и владение достаточно эффективными приемами ведения боя. Большую роль сыграли своевременное усиление крепости дополнительными укреплениями, умелое использование артиллерии, а также то, что воевода И. П. Шуйский не дал втянуть себя в полевой бой.
Немаловажно и еще одно обстоятельство. Стойко защищая город, псковичи объективно защищали и все Московское государство, какой бы сложной ни была история взаимоотношений пограничного города с русской столицей.
Надо сказать, что историки впоследствии немало гадали о причинах подобной преданности псковичей царю, причинившему своим подданным много зла. Однако бесспорно, что позиция Пскова в многовековом противостоянии Москвы с западными соседями определилась окончательно.
Андрей МИХАЙЛОВ,
доктор исторических наук, г. Санкт-Петербург, специально для «Псковской губернии».
Продолжение темы последует в 2010 году.
1 Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 2003. С. 360.
2 Там же. С. 361.
3 Кирпичников А. Н. Оборона Пскова в 1581-1582 годах и его крепостные сооружения в период Ливонской войны // Археологическое изучение Пскова. Вып. 2. Псков, 1994. С. 195-196.
4 Стороженко В. А. Стефан Баторий и днепровские казаки. Исследования, памятники, документы и заметки. Киев, 1904. С. 5.
5 Гейденштейн Р. Записки о московской войне. СПб., 1889. С. 173.
6 Терми «гусар» происходит от венгерского слова «husz» - «двадцать». В Венгрии XV в. так именовались воины конного дворянского ополчения, на службу в которое должен был поступать каждый двадцатый дворянин определенной местности.
7 Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 46.
8 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 358; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. III. Т. 6. М., 1960. С. 663; Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков, 1913. С. 26.
9 Королюк С. Д. Ливонская война. М., 1954. С. 102; Кирпичников А. Н. Оборона Пскова в 1581-1582 годах и его крепостные сооружения в период Ливонской войны // Археологическое изучение Пскова. Вып. 2. Псков, 1994. С. 189; Волков В. А. Войны и войска Московского государства. М., 2004. С. 214.
10 Каргалов В. В. Полководцы Х-XVII вв. М., 1989. С. 260-261.
11 Кирпичников А. Н. Указ. соч. С. 189.
12 Волков В. А. Войны и войска Московского государства. М., 2004. С. 214.
13 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 363.
14 Флетчер Джильс. О государстве Русском // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск, 2003. С. 86.
15 Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 2003. С. 367.
16 Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию // Осада Пскова глазами иностранцев: Дневники похода на Россию (1580-1581 гг.). Псков, 2005. С. 294-295.
17 Там же. С. 319.
18 Там же. С. 321.
19 Форстен Г. В. Архивные занятия в Любеке по истории Балтийского вопроса // Журнал Министерства народного просвещения. № 8. 1890. С. 318.
20 Там же.
21 Подробно см. указ. соч. А. Н. Кирпичникова.
22 Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888. С. 147.
23 Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 202.
24 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 364.
25 В.А. Волков, например, в книге «Войны и войска Московского государства» (М., 2004) его вовсе игнорирует.
26 Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию // Осада Пскова глазами иностранцев: Дневники похода на Россию (1580-1581 гг.). Псков, 2005. С. 321.
27 Там же. С. 322.
28 Там же.
29 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 365.
30 Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию. //Осада Пскова глазами иностранцев: Дневники похода на Россию (1580-1581 гг.). Псков, 2005. С. 322.
31 Цитируется по: Кирпичников А. Н. Оборона Пскова в 1581-1582 годах и его крепостные сооружения в период Ливонской войны // Археологическое изучение Пскова. Вып. 2. Псков, 1994. С. 194-195.
32 Каргалов В. В. Полководцы X-XVI вв. М., 1989. С. 271.
33 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 365-366.
34 Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию //Осада Пскова глазами иностранцев: Дневники похода на Россию (1580-1581 гг.). Псков, 2005. С. 333.
35 Там же. С. 33.
36 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 368.
37 Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию //Осада Пскова глазами иностранцев: дневники похода на Россию (1580-1581 гг.). Псков, 2005. С. 336.
38 Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 46.
39 Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 376.
40 Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 227.
.jpg)