«Царь преобразованный»

Wall Street Journal / Эдвард Радзинский

На прошлой неделе в московском Храме Христа Спасителя, который когда-то был разрушен большевиками, а недавно восстановлен во всем своем великолепии, 144 иерарха Русской Православной Церкви единогласно проголосовали за канонизацию царя Николая и его семьи.

Царь был канонизирован как «новомученик». В переводе с церковного жаргона на простой язык, эта означает, что Николай Второй был канонизирован не за то, как он правил, а за то, как он умер. Разумеется, результаты голосования вызвали ликование среди монархистов и религиозных радикалов.

ЭВОЛЮЦИЯ

В акте канонизации царя есть некий парадокс. Образ Николая Второго подвергся значительной эволюции в умах россиян. В начале 1990-х, когда рухнула империя большевиков, царская семья, пережившая мученическую смерть, стала ярким символом борьбы с коммунизмом. В то время россияне восхищались всем, что было связано с царем - его благородным лицом, столь разительно отличающимся от лиц большевистских вождей; его любовью к жене Александре; набожностью четы - чертой особенно важной в стране, где имя Бога в течение восьми десятилетий писалось с маленькой буквы.

Царь и его семья пережили унизительное тюремное заключение с огромным достоинством и перед смертью сказали, что прощают своих палачей. Как сильно они отличались от большевистских вождей, которые, став жертвами сталинских чисток, трусливо признавали себя виновными, умоляя сохранить им жизнь.

Во время первой вспышки антисоветизма царю прощали все - да, даже Распутина. В этой обстановке я опубликовал доклад Якова Юровского, палача, охранявшего дом Ипатьева в Екатеринбурге (место, где был убит царь и его семья) о том, как были убиты Романовы. Прежде этот доклад никогда не публиковался в России, и я получил тысячи писем, авторы которых клеймили большевиков. Во многие из этих писем были вложены кусочки партбилетов - люди отрывали их для того, чтобы продемонстрировать, что они не хотят принадлежать к партии, совершившей такое преступление.

В то время в московских подземных переходах продавалось огромное количество изображений царя и его семьи. Николай Второй, непопулярный и слабохарактерный при жизни, превратился в русского идола. Он сверг идолов советской эпохи, главным из которых был Ленин. Восприятие царя в посткоммунистической России имело очень сильный романтический оттенок: оно свидетельствовало о вере в то, что важнее быть хорошим человеком, чем хорошим правителем, и что «успешная» смерть для политика важнее, чем успешная жизнь.

Если бы Православная Церковь тогда канонизировала Николая Второго, конституционная монархия в России стала бы реальностью. Но церковь не осмелилась это сделать. Она еще была слишком слаба, ей еще предстояло избавиться от привычки быть покорной временным кремлевским властям, привычки, развившейся благодаря многолетним преследованиям.

К началу второй половины 1990-х образ царя начал быстро блекнуть. Борис Ельцин использовал царя в качестве инструмента для борьбы с коммунистами. Но почтительное отношение властей имело негативные последствия для репутации Николая Второго. Люди начали ассоциировать царя-мученика с повсеместным обнищанием России и воровством администрации. Ностальгическая любовь к последнему царю угасала, и, в конце концов, сохранилась только среди монархистов.

У Кремля ушло много времени на то, чтобы заметить это изменение общественного настроения. Когда над больным Ельциным нависла угроза отправиться в мир иной, и президентская администрация мучилась в поисках наследника, СМИ отнеслись к трем наследникам трона Романовых с большим подозрением. Это были три потомка скончавшегося в 1936 г. князя Кирилла Владимировича, который провозгласил себя наследником российского трона. Множились слухи о том, что страна может стать конституционной монархией, тайно управляемой из Кремля. Люди реагировали саркастически и враждебно. Идея о восстановлении монархии была уничтожена в зародыше.

Сумерки ельцинской власти были отмечены его жалкой, слабой старостью, публичными битвами олигархов, унизительным поражением в войне с крохотной Чечней. В результате начала зарождаться, а точнее - возрождаться, вечная российская мечта о сильном лидере, таком, который заставит воров-чиновников паковать чемоданы и напугает Запад.

Самая великая из империй, распавшихся в 20 веке - Россия - начала вспоминать своих современных создателей, создавая для них новые, страшные мифы: Ленин, который не дал распасться российской империи, Сталин, который ее расширил. И Николай Второй стал частью этой новой идеологии. Восприятие царя, как жертвы, потеряло свое очарование и действенность. Возник новый образ: Николай Второй, как аристократ, правитель огромной империи, на знаменах которой было написано: «Россия, единая и неделимая». Этот царь руководил могучей армией, защищенной молитвами духовенства в белоснежных одеждах.

Храм Христа Спасителя расположен недалеко от главной площади Москвы. Там до сих пор лежит мумия Ленина, несмотря на то, что он является главным зачинщиком убийства Романовых. Но теперь эта близость уже не кажется неестественной. Канонизировав Николая Второго, как мученика, церковь по сути канонизировала автократа - точно такого же, каким был Ленин. Эта канонизация стала заявлением об окончании очередного «Смутного времени», постоянного эмоционального рефрена российской истории. Однако Россия до сих пор не извлекла из своей истории никаких уроков.

Смутное время не только подразумевает разрушение страны и благосостояния людей. Оно указывает на болезнь системы. Первый период Смутного времени начался в 17-ом веке, когда окончилась династия московских князей, безжалостная автократия которых уступила место абсолютной монархии Романовых.

Следующее «Смутное время» пришло в 1917 г. Оно привело к рождению еще одной автократии, только теперь цари назывались секретарями Коммунистической партии. Вторая Смута, как и первая, никаких новых идей не породила.

БУДУЩЕЕ РОССИИ

Истории предстояло повториться еще раз: десять лет назад коммунистическое государство развалилось, и началась очередная Смута. Перед нами возникла угроза новой автократии, той самой, которую многие россияне находят желанной. Хватит ли нашему новому президенту Владимиру Путину сил отказаться от той роли, которую его пытаются заставить взять на себя? Массы хотят, чтобы он взял на себя эту роль для того, чтобы защитить их от всемогущей демократии и нуворишей. Забавно, что бюрократы и нувориши хотят, чтобы он защитил их от масс.

Хватит ли Путину мудрости, чтобы понять, что желания общества не всегда соответствуют историческим требованиям? Понимает ли он, что, если игнорировать исторические требования, Россия лишь придет к новой, более тяжелой, трагедии?