Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Новости | News
По делу Светланы Прокопьевой выступили первые свидетели, сообщает корреспондент «Псковской губернии» из зала суда.
Сотрудница псковского филиала Радиочастотного центра Мирослава Стёпина рассказала, что занимается мониторингом СМИ Псковской области. В ноябре 2018 года автоматизированная система центра по определённым словам и фразам выявила нарушения на сайте ПЛН. Нарушение заключалось в оправдании терроризма. Материал назывался «Репрессии для государства». Нарушение, по её словам, было серьёзным, поэтому была составлена карточка и направлена в Роскомнадзор. Через день-два от Роскомнадзора поступило задание на проведение внепланового наблюдения за ПЛН на предмет выявления нарушений закона о СМИ. В центре сделали скриншот статьи, выявили нарушение закона о СМИ, направили в Роскомнадзор для решения, пояснила свидетель.
В статье усматривались признаки нарушения 114-ФЗ и закона о терроризме. Но саму статью Мирослава Стёпина не помнит. Помнит только, что в ней говорилось о молодом человеке, который взорвал себя и других людей в здании ФСБ в Архангельске.
Ключевые слова она не помнит, поскольку это было два года назад, но эта статья, по её мнению, была неоднозначной, поскольку формировала одобрительное мнение о террористе, будто у него не было другого выхода, кроме как взорвать себя, вспоминает свидетель. Она полагает, что если бы не было нарушения, то Роскомнадзор бы отклонил заключение центра. Свидетель согласна с защитой, что не является специалистом в лингвистике, но у неё сложилось такое впечатление. Своё заключение она подтвердила.
Светлана Прокопьева отметила, свидетель сама признаёт, что не специалист и что делает заключение на основе своего впечатления. Те мысли, которые Мирослава Стёпина ей приписывает, она не имела в виду. Про террориста, по словам журналиста, в тексте был одни абзац, что ему 17 лет и что он взорвал себя.
В качестве свидетеля обвинения также выступил представитель Роскомнадзора Эдуард Кожокарь. Он отметил, что по закону о СМИ установлены некоторые запреты, в том числе материалов, касающихся террористической направленности, и он это мониторил. Он заявил, что ему поступила информация, о том, что «были признаки нарушения ст. 4 закона о СМИ». Признаки, подчеркнул свидетель, действительно были, их подтвердили во время анализа материалов. В суде его спрашивали, в чём была суть оправдания терроризма, но Эдуард Кожохарь затруднился ответить, сославшись на то, что нужно поднимать материалы дела, он его уже не помнит. Были, по его словам, определённые фразы и словосочетания, но наизусть он их не заучивал.
Директор ООО «Гражданская пресса» и редактор радиостанции «Эхо Москвы в Пскове» Максим Костиков отметил, что с обвиняемой у него хорошие отношения. Со Светланой Прокопьевой медиахолдинг сотрудничал на основе договора. Любой автор, блогер в холдинге предлагает материал, если он интересен редакции, его размещают. Светлана Прокопьева сама предлагала темы. Не сам текст, но темы. Прокуратура поинтересовалась, согласовывался ли текст. «Цензуры у нас нет», - ответил Максим Костиков, но добавил, что ему тексты Светлана обычно присылала сама, он с её мнениями и взглядами либо соглашался, либо нет. Тогда она приходила и записывала программу для радио. В рассматриваемом случае Максим Костиков публикацию не согласовывал, возвращался из отпуска. Он просил коллег посмотреть текст, в частности, Константина Калиниченко. Тот и смотрел материалы.
Штрафы Роскомнадзора медиахолдинг изначально опротестовывал, но потом согласился с нарушением закона и выплатил их. В тексте, отметил Максим Костиков, были оценочные суждения, связанные с архангельским терактом. Светлана выступала критиком, в частности, общественно-политической жизни, правоохранительных органов. Что касается ПЛН, то это, заметил Костиков, самостоятельная редакция, она сама решает, что ставить. Директор медиахолдинга в информационную политику не вмешивается. «На мой взгляд, в этом тексте есть оценочные суждения общественно-политическому строю. Это оценочное суждение, мнение, с ним можно соглашаться, а можно не соглашаться. Редактор следит, чтобы материалы не нарушали действующего законодательства, соответствовали форматам и редакционной политике. Если бы я этот текст смотрел, я бы его не разместил, потому что он, в первую очередь, не интересен аудитории на тот момент», - сказал Максим Костиков.
Он не помнит таких случаев, чтобы Светлана Прокопьева без его согласования пошла бы записывать программу на радио, доступа к админке ПЛН у неё тоже не было. Случаев, чтобы Светлана заявляла темы про идеологию терроризма, он также не помнит. Константин Калиниченко, добавил он, имел возможность допускать или не допускать материал в эфир. Был случай, когда Костиков уехал в Москву, и Калиниченко, посоветовавшись с редакцией, не поставил текст.
Адвокат Тумас Мисакян зачитал показания Максима Костикова, где он в предварительных объяснениях в январе 2019 года говорил, что текст ему Светлана Прокопьева присылала, он его бегло прочитал, не увидел ничего предосудительного. Текст потом вышел в радиоэфире и на ПЛН.
Светлана Прокопьева согласилась практически со всем, что сказал Максим Костиков. Но никогда, по её словам, не было такого, что текст мог выйти в эфир без согласия Костикова. В этот раз, полагает она текст тоже согласовывал Костиков, по электронной почте или в мессенджере.
Замдиректора ООО «Гражданская пресса» Константин Калиниченко рассказал, что деталей дела он за давностью времени не помнит. Помнит, что вышла колонка Светланы Прокопьевой, но деталей выхода вспомнить не может, потому что он днём ранее уехал в отпуск. Константин Калиниченко полагает, что не просматривал эту статью, поскольку уже был в отпуске и, скорее всего, в пути, на трассе, поэтому читать её за рулём было бы небезопасно. На следствии ему показывали, что он был в адресатах письма, которое отправляла Светлана Прокопьева, но это был как раз тот день, когда он уже был в отпуске, а Максим Костиков - ещё в отпуске.
Защита просила огласить предварительные показания Константина Калиниченко в связи с противоречиями. В них он говорил, что бегло просмотрел текст, находясь за рулём, не особо вчитываясь в его содержание. Калиниченко согласился, что мог за рулём просмотреть текст. Но ни тогда, ни сейчас ничего противозаконного он в нём не видит.
