Детский мир

«В трудные времена наивность — это самое драгоценное сокровище, это волшебный плащ, скрывающий те опасности, на которые умник прямо наскакивает, как загипнотизированный… Выпьем лучше за наивность, за глупость и за всё, что с нею связано, — за любовь, за веру в будущее, за мечты о счастье; выпьем за дивную глупость, за утраченный рай! Для любви необходима известная наивность. У тебя она есть. Сохрани же её. Это дар божий. Однажды утратив её, уже не вернёшь никогда».

Эрих-Мария Ремарк. «Три товарища»

В последние годы вокруг наивного искусства наблюдается оживление. Иногда оно благожелательное, иногда не очень. Ведь изначально речь шла о неискушённости и бесхитростности, но, учитывая моду на наивность в искусстве, искушённые хитрецы стали использовать приёмы наивного искусства в корыстных целях. Но художников, чьи работы представлены в выставочном зале Псковского музея-заповедника, к искушённым хитрецам не отнесёшь. Выставка «Наивное искусство. Два юбилея» — это картины Константина Громова и Таисии Швецовой.

Во время открытия выставки выступающие вспомнили о том, как в своё время наивное искусство повлияло на творчество художников, ставших классиками (Шагала, Матисса, Гончарову). Действительно, с середины позапрошлого века стремление как можно точнее изображать окружающую действительность уже не было столь актуальным. Повысился интерес к тем авторам, которые «в академиях не обучались».

Самая очевидная наивность есть в детских рисунках. Дети, особенно не обученные в художественных школах, рисуют исключительно от души и ни на что не претендуют.

Между тем, что дети видят, и тем, что они рисуют, существует зазор. Этот промежуток и есть главное в таких рисунках достижение. В конце концов, наивность может быть только следствием неумения рисовать, неумением подобрать краски. И тогда это всего лишь хорошее времяпрепровождение. Чем бы дитя ни тешилось…

Константин Громов. «Пионеры сажают саженцы».

Но бывает и по-другому. Люди могут сохранять детскую непосредственность до преклонных лет. И тогда получится то, о чём говорил Томас Манн: «Мне кажется, что наивность, бессознательность, самоочевидность являются неотъемлемыми признаками того явления, которое мы зовём культурой». Интересный смысловой ряд: наивность, бессознательность, самоочевидность.

Остановимся на бессознательности. Допустим, вы изображаете Эйфелеву башню. Её рисовали десятки тысяч раз. Все знают, как она выглядит. Более того, все знают, как она должна выглядеть на картинах. Но одно дело — знать, другое — изображать. У Таисии Швецовой подсвеченная башня кривовата. И не потому, что у художника дрогнула рука. Просто бессознательность перевесила. Ведь бессмысленно изображать Эйфелеву башню один в один как она есть. Но причин не изображать её тоже нет. Ценность в том, чьими глазами мы на неё смотрим. Эту металлическую tour Eiffel можно увидеть глазами Анри Руссо, Рауля Дюфи, Альфреда Морера, Жоржа Сёра… Не говоря уж о Марке Шагале. Дело ведь не в самой башне, а в том, что чувствует при виде неё художник и что потом можем почувствовать мы.

Таисия Швецова. «Осип Мандельштам».

Как художник Таисия Швецова действительно находится в безразмерных рамках наивного искусства. Но как педагог она не самоучка, а профессионал. Таисия Швецова преподавала русский язык, литературу, историю. То есть в этой сфере она обученный человек, действовавший не по наитию, а по программе. Похоже, на этом пересечении возникли работы «Наполеон и Жозефина», «Лжедмитрий и Марина Мнишек», «Зинаида Гиппиус», «Осип Мандельштам»… Профиль Зинаиды Гиппиус, анфас Осипа Мандельштама… Мы видим не просто Мандельштама, а Мандельштама с его дореволюционным сборником «Камень» (почти «Камень» на шее, хоть в воду бросайся). Как учитель-словесник Таисия Швецова добавляет к некоторым своим картинам буквы, слова, строфы. На картине проступают строки: «И сам себя несу я, как жертву, палачу». Это такое самообслуживание («И сам себя всю жизнь баюкай»). В том же мандельштамовском сборнике «Камень» имеются такие строки: «Только детские книги читать, // Только детские думы лелеять. // Всё большое далёко развеять, // Из глубокой печали восстать». Не знаю, какие книги читает сейчас Таисия Швецова, но взгляд на окружающий мир у неё всё ещё непосредственный, детский, словно бы эти картины рисовала не она, а её юные ученики много-много лет назад.

Рисовать и уж тем более выставляться Таисия Швецова начала очень поздно и внезапно — после смерти мужа, в 1996 году. Видимо, это был способ «восстать из глубокой печали».

Таисия Швецова. «Что есть истина?»

У Константина Громова был совсем другой подход. Настолько другой, что после открытия у нас возник лёгкий спор с устроителем выставки Натальей Салтан (см.: «Русская партия» // «ПГ», №30 (802) от 11 августа 2016 г.). Наивное ли это искусство? Слишком уж большой контраст между тем, что делает Таисия Швецова и тем, что делал Константин Громов. У Громова была вполне прикладная задача. Он после Великой Отечественной войны заполнял пустоту. Восполнял недостаток в Себежском краеведческом музее. Так появились «Ледниковая эпоха» и «Бомбёжка на озере Себежском в 1941 году». И как раз в тех послевоенных работах имеется какая-то наивная стихийность. Кроме того, в них отсутствует красочная избыточность. Позднее же всё больше и больше в его творчестве мы видим попытки примкнуть к социалистическому реализму, даже тогда, когда никакого социалистического реализма, а заодно и Советского Союза уже не стало. Взять хотя бы работу 1995 года «Пионеры сажают саженцы». В том же духе создан в 1982 году «Портрет председателя колхоза Н. В. Лебедева». Попытка есть, но реализма всё равно нет. Поздние работы Константина Громова по-прежнему бесхитростны и воссоздают персональный рай. У Громова он был такой, какой мы можем увидеть в Псковском музее-заповеднике.

Константин Громов. «Портрет председателя колхоза Н. В. Лебедева».

Наталья Салтан при подготовке буклета выставки в качестве эпиграфа взяла стихотворение Константина Кедрова: «Земля летела // По законам тела, // А бабочка летела, // Как хотела». Бабочка, наверное, применительно к выставке — это Таисия Швецова. Символизирует спонтанность и непредсказуемость — вплоть до того, что работы Таисии Швецовой появляются на том материале, что есть под рукой. Картонки, доски… И форма их тоже может быть какой угодно: треугольной, вытянутой по горизонтали… Издали они похожи на почтовые марки, помещённые не на стену, а в кляссер. А при ближайшем рассмотрении они кажутся ещё и письмами, к которым эти марки прилагаются. Письмами из доверчивого детского мира.

А вот Константин Громов создавал идеальный мир таким, каким его представляли создатели кинофильма «Кубанские казаки». Много вызывающе ярких красок. Наивная идиллия, соцреалистическая пастораль. Тоже своего рода сказка, но без сказочных злодеев.

Наивное искусство основано на «неразделённости собственного «я» и окружающего мира». Художники живут как бы внутри картины и смотрят на нас глазами своих героев. Смотрят и удивляются нашей мнимой искушённости.